воскресенье, 11 июля 2010
Часть первая:
Поворот.«Девять месяцев прошло. Забавная цифра. Если бы я сказал тебе, что за это время успел родить тебе сына или дочку, ты бы вернулся? Девять месяцев прошло. Мы переехали в другой район. Тут тихие дворики, огороженные с четырех сторон серыми пятиэтажками-хрущевками. Возле каждого подъезда оранжевые лавочки. Тут огоромное количество бездомных кошек и ни одной бродячей собаки. Помнишь нашу стаю? Десять здоровенных злющих дворняг, возглавляемых рыжим боксером. Их отстреляли. А я снова хожу в школу. И в школе опять не заладилось. Ты наверно не удивлен. Я сижу на последней парте ряда у окна. Из окна великолепный вид на девятиэтажку. Это знаменательное здание. Панельное, обшарпанное и потому такое родное. Его собираются сносить, потому что оно собирается разваливаться. Сносить собираются уже год, и там все еще живут люди. С одной стороны дома. А с другой обвалился кусок стены между вторым и первым этажем. И приглашающе манит темнотой. Он открывает путь наверх. В том месте балконы соеденены лестницами и ведут наверх. К облакам. Мне так хочется забраться туда. На крышу. Не для того, чтобы увидеть панораму города. Для того, чтобы прикоснуться к небу. Протянуть руку и ощутить под пальцами мягкость облаков, прохладную влагу синего. Мне кажется, что небо там наверху похоже на ветер. Огормный океан синего ветра. Холодного, вечного. Манящего. Мне хочется побыть с ним наедине. Хочется помолчать с ним, чуствуя его любящие холодные объятья… Я знаю: я не осмелюсь. Меня словно что-то тянет к земле. Я знаю, что никогда не осмелюсь залезть в эту дырку. И каждый раз, возвращаясь со школы, буду проходить мимо уже сложившейся перед глазами дорожке удобных выступов, представляя как легко подпрыгнуть и подтянуться. Я боюсь. Боюсь, что люди увидят и судят? Нет. Какой-то очень похожий страх. Только в главной роли не люди, а что-то не материальное. Словно духи, тени собрались вокруг меня и ждут, когда я нарушу правила. С каких это пор я стал таким тихоней? С тех самых, когда ты ушел. Жизнь без тебя – разочарованье. Знаю, если полезу на свою высотку без тебя, небо покажется таким далеким, что и не допрыгнуть. А город так и останется призрачными оковами на руках. Вернись?...» - нажимаю на красненькую кнопочку и закрываю телефон. Буду надеються, что ты меня услышишь. Вернешься в ту квартиру, нажмешь на автоответчик, собранный специально для меня и моих полуторачасовый монологов в никуда. И услышишь эту исповедь.
Иду по асфальту, покрытому тонкой пленкой осенних слез. Такие радостные раньше осенние листь сейчас утопают в грязи. Мне хочется их спасти. Поднять из луж, вытащить из грязи. Отмыть очистить, подвесить в воздухе. Мне хочется остановить время, чтобы мир застыл в идеальной трехмерной картине. Он – произведение искусства, но постоянно меняется. Я не хочу, чтобы он менялся. Я иду по лужам, отражающим небо. Иду по небу. И моя болезнь идет со мной рядом. Я умудрился простыть. Сейчас у меня температура, поэтому мне холодно и лини плывут перед глазами. Картинка словно размывается дождем. Мне плохо, кажется что вот-вот упаду. Я знаю, ты идешь со мной рядом. Спаси меня?
Пиликает смс. Достаю телефон из куртки.Я же оставил его дома! Что родители не искали. Положил черный глянцевы, теплый на темно-красную поверхность стола и крутнул последним прикосновением. Я же помню! Ловлю себя на мысли, что уже минут 15 стою и с недоумением пялюсь на дисплей. Открыть. Увидеть незнакомы номер и слова «поднимайся на свой Эверест к небу. Я жду на 9 этаже.» Не хочу! Не хочу один! Ты козел! Ублюдок! Ненавижу! Направляюсь к своей девятиэтажке. Иду все медленние и медленние. ЗАставляю себя сделать очередной шаг. Дошел. Вот она - удобная дорожка уступов, березка, словно поручень к этой лестнице. Подпрыгнуть, подтянуться. И я внутри. Под ногами пыль и куски кирпичей. Чуть подальше в углу горка шприцей. На двери из коридора стоит решетка, а под дверью импровизрованный туалет. Соответствующие запахи. Поднимаюсь на второй этаж. Медленно, ступенька зза ступенокй, убеждая себя не бояться и не сбежать с воплями. На полу второго раздолбанный шкаф, следы костра и вонючие лежанки. Видимо, логово бомжей. Мне повезло, что никого нет «дома». Здесь дверь на этаж железная и на ней вместо замка висит цепь. В углу третьего этажа валяются презервативы. К ним четкая тропинка следов, а в других местах пыль не тронута. Между пятым и шестым обвалился кусок лестницы Из бетона торчат куски арматуры.. Но пропасть вполне можно перешагнуть. Что-то упоительное есть в наслаждении страхом. Делаю шаг и специально застываю на последней ступеньке. Странная логика у человека. Если внешне все целое и в порядке, то чувствуешь себя защищенным. Даже в лифте, шахты которого насвозь проржавели, причем всем это известно. А тут, видишь обвал и испытываешь дикий страх. Хотя шансы выжить намного больше, в сравнении с лифтом. Ну вот я на восьмом. Замираю и прислушиваюсь. Тихо. Ни шагов, ни стука его сердца, который я мог бы услышать и за километр. Тихо и темно. Надо же! Уже успело стемнеть. И вдруг тихое жужжание музыки. Будто радио на самой минимальное громкости. Придется подниматься. Первая ступенька - мир качнулся и начал заливать меня жаром, словно лавой. Вторая – окунули в арктический холод. Третья – громко, будто колокола начали звонить, все гудит и шатается. Четвертая – стук сердца отдается в ушах заглушает все-все звуки. Надо же я еще стою. Пробегаю последие на одном дыхании. Сидит. Бледное лицо освещено голубым, потусторонним светом дисплея телефона. В его руках трубка играет песню машины «Поворот……. Новый поворот...... Что он нам несет?....... Пропасть или взлет?»
Поднимает на меня глаза и говорит:
- Здесь нет выхода на крышу. Ты все время выбираешь тупики.Часть вторая-третья:
Раскол. Слабость.Закат. Солнечный свет заливает стены и пол, отражается в зеркалах и глянцевой поверхности фортепьяно, рисует мозаику из треугольников разной освещенности на потолке. Осеннее солнце проникает даже в самые темные уголки комнаты. Оно будто расплескано в воздухе, ластится – воплощенная нежность. Я сижу на подоконнике – границе двух миров. За окном играют дети. Четкие линии их контуров солнце размывает сиянием. Ангелы. Пытаюсь их запечатлеть. Серые линии карандаша ложатся на бумагу. Рисую быстро-быстро, но все равно не успеваю – они двигаются, смеются. Очередной неверный штрих и вот еще один недорисованный шедевр огромной белой бабочкой летит на пол. Ты смеешься, говоришь, что надо делать наброски. Терпеть их не могу. Если картину, так сразу во всех подробностях. И у меня еще целая пачка белых листов на коленях. Я могу нарисовать тебя, благо ты сидишь неподвижно. Читаешь. Держишь в руке прозрачную стеклянную кружку с горьким невкусным красным компотом. Моя тень сидит у тебя на коленях, заслоняя подающий на книгу свет. Я важнее твоей книги. Если я вытяну руку, то тень прикоснется к твоей щеке. Я смогу тебя погладить.
Соскальзываю с подоконника. Пару шагов босиком по наброскам, на кончиках пальцев – невесомо, чтоб не помять. Бумага теплая, чуть липнет. Ты соберешь их потом в свою красную папочку и изредка будешь показывать мне: «смотри как вырос, гигант!». Забираюсь к тебе на колени, закидываю ноги на подлокотник кресла, прямо поверх твоей руки. Прижимаюсь губами к твоей шее. Теплая, соленая. Это мои слезы. Ты насквозь ими пропитался за ночь. Я так и не смог сказать тебе ни слова, даже банального «привет». Там на высотке я расплакался, как девчонка, от облегчения. А ты утешал, гладил по голове и обещал всегда возвращаться. Всю ночь на пролет терпел мои слезы, в благодарность целую шею. Солененький. Огурчик мой ненаглядный.
- Не надо. – останавливаешь. Берешь мой подбородок в ладони.
«Почему?» - поднимаю брови.
- Я вчера звонил твоей матери, пока ты спал, сказать что ты у меня… Мы поговорили… Я не хочу, чтобы меня посадили за совращение.
Усмехаюсь. Тянусь к губам. За сантиметр до прикосновения останавливаешь. Высовываю язык, как Тузик, и прохожусь по сомкнутой линии от уголка до уголка. Хмуришься. Вырываюсь из рук, чуть не переваливалив стакан, стоящий но подлокотнике. С размаху бухаюсь перед тобой на колени. Коленям больно. Тянусь к ремню – щелчок и ремень нам больше не преграда. Быстрым перебором пальцев, в одно движение, вытягиваю клепку из тугой петли – ведь могу же, когда захочу! Хватаюсь за собачку и чувствую оковы на запястьях – опомнился! В последнюю долю секунды успеваю прошуршать молнией и отогнуть край джинсов. У нас сегодня беленькие с розовыми сердечками. Надо же! Для меня расстарался, милый? Разводишь мои руки в стороны. И как же ты собрался застегиваться, милый? Придется сначала выиграть у меня в гляделки. Смотрю в глаза, долго, пристально, обещая все наслаждения рая. Не поддаешься. Да что такого она тебе наговорила?! Облизываюсь. У тебя ресницы чуть подрагивают. Прикусываю губу и строю невинное личико. Закатываешь глаза и пытаешься выровнять дыхание. Я знаю, у меня ровно 10 вдохов. Стягиваю зубами бело-розовую ткань и вижу чудесную картинку: белая капля вот-вот сорвется с кончика. Ты проиграл, милый – довольно улыбаюсь.
«Не дергайся, а то укушу» - рычу и щелкаю зубами у самого кончика.
Смеешься. Кладешь ладонь на затылок, ласково перебирая волосы, тянешь. Тебе хватает трех движений. Соленая, горьковатая, мои слезы и сюда добрались, стекает из уголка губ. Сплевываю ее в кружку с компотом. Белое в красном. Красиво.
- Можно было и спросить! Это кружка моей матери. Думаешь я совсем извращенец?!
Хочешь я тебя спасу? Встаю с колен, размахиваюсь и хрупкое стекло разбивается об чугунную батарею. На эскизах красная дорожка капель, будто кровь.
- Бля, с тобой невыносимо! – подрываешься с кресла , толкаешь его - падает с тяжелым грохотом. Звенишь ключами, не глядя хватаешь куртку, и хлопаешь входной дверью. Я слышу, как ты сбегаешь по лестнице.
- Ну и что я такого сделал? – шепчу в густую, уже недружелюбную тишину.
Последний луч солнца невесомо касается моей щеки.
-------------------------------------------------
Ты возвращаешься через пять часов, за пять минут до нового дня. Все так, как ты оставил: опрокинутое набок кресло, усыпанный осколками пол, заляпанные листы бумаги, забытый карандаш на подоконнике. За окном ночь. И теперь противно-белые квадраты света на полу рисует фонарь. Все так, как ты оставил. Я позволил себе лишь кинуть у кресла пару подушек, да включить телек. По телеку идет срочный выпуск новостей про землетрясение. Мог бы и пораньше вернуться, мне было страшно. Я смотрю тебе в глаза. Они подернуты пьяной дымкой, скрывающей чувства. Ставишь недопитую бутылку коньяка на телек, и делаешь шаг вперед, оказываясь в поле его освещения. Когда ты возвращаешь, ты все время походишь на призрака в голубом.
- Я видел потрясающее место. Тебе понравится. Хочешь посмотреть?
Поднимаюсь из импровизированного гнезда: подушка, спинка кресла, подушка. Надеваю джемпер, протягиваю под ним провода наушников, цепляю за воротник, чтоб были в районе доступа, когда захочется услышать музыку, сую в карман джинсов мптришник. Подхожу. Вокруг тебя ареал сигаретного дыма, сладкая нотка женских духов переплетается с едва уловимым дыханьем перегара. Ты снимаешь с вешалки мою куртку, помогаешь одеть рукава. Следом тянешь с верхней полки шарф. Черно-оранжевый. Длинный. Наматываешь вокруг шеи три оборота. Этакий мягкий шерстяной ошейник с кисточками.
«Опять мамин?» - поднимаю на тебя глаза.
Наклоняешься к щеке, пахнув перегаром., сообщаешь:
- Мой. Дарю. Носи, болеющий мальчик.
А голос хриплый-хриплый, раскатывается волнами прибоя в низу живота. Хочется поддаться, прижаться, обнять. Проводишь кончиком носа по щеке, касаешься им моего. Похоже на тайное приветствие пингвинов. Выталкиваешь меня за дверь, выключаешь телек и выходишь следом за мной из комнаты, погрузившейся в темноту.
На улице светит почти полная луна. Такая близкая сегодня. Огромная. И темное, вечное небо. Ни облачка. Россыпь звезд. Пока я стою, как истукан, запрокинув голову наверх, ты ловишь такси.
Желтая машина мчит нас по ярким освещенным улицам, в которых плещется беззаботная жизнь, на другой конец города. Туда, где выбиты стекла и слышен женский плач. Туда, где посвисло в воздухе ожидание и еле сдерживаемая истерика. Здесь было землетрясение.
Такси останавливается за городом. Вдали пустыми темными картонными коробками стоят разрушенные панельные дома. Над ними сияющая корона света города. На земле огромные трещины, в которых постепенно, как в зыбучий песок, погружаются гениальные творения инженерной мысли – кольцевые мосты на перекрестке восьми дорог. Им всего месяц жизни. Новорожденные, сверкающие незапылённым железом, умирают красиво.
Подхожу к самой кромке целого асфальта. Дальше лента шоссе изломана, разломлена трещинами.
- Будто кожу порвали. – голос слегка глушит шум двигателя отъезжающего такси.
- Надо же, наша принцесса решилась заговорить! – справа раздается пьяное ехидное.
- Я не принцесса – в полголоса, спокойно. Просто переждать его пьяную ненависть.
- А кто вчера всю ночь хны-ы-ыкал? Я что ли? – тянет, кривляется.
В самом центре грудной клетки рождатеся горячий, обжигающий комок обиды. Как он может?! Разворачивасюь резко, аж волосы по глазам хлестнули. Во взгляде, прикрытое пленкой алкоголя плещется едва заметное презрение.
- По крайней мере я не забирался на высоку башню!!! Желая чтоб меня спасли, в лучщих традициях народных сказок. – голос дрожит, не слушается. Вот-вот в него дрожащими нотками проникнут слезы.
- Я просто хотел помочь тебе справится со страхом – устало прикрывает глаза, делает глоток из бутылки.
- Черта с два! Возомнил себя сенсеем?! Ты просто мстил мне за то,что вернулся. Ты же не смог без меня!!! –Чтобы не сорваться на истерику, шиплю сквозь зубы. Его ярость будто переселилась в меня.
- Понапридумывал-то! – усмехается, а в глазах все то же презерение. И нежность.
- Я не придумывал. Это правда! – не верить ей.
- Живешь в своем иллюзорном мирочке. Видеть ничего не хочешь! – а теперь в этот ядреный коктель добавилась горечь.
Стою, смотрю, растворяюсь. Время словно остановилось. Его глаза похожи на грозовые тучи. В них дождь идет. Внезапно замершее мгновенье раскалывают звуки, медленно обретающие смысл.
- НЕТ! – ярость плещется, толкается, жжется в ладонях.
Толкаю. Чувстую мимолетное прикосновение тепла, спрятанного укутанного грубой тканью свитера. Поддаешься. Улыбаешься. Взмахиваешь руками, словно крыльями. Ты когда-то умел летать. Делаешь шаг назад, в пропасть. Падаешь. Ни крика, ни вздоха.
Лежишь внизу, нелепо подогнув под себя левое крыло. Я не слышу стука твоего сердца, но я уже один раз ошибся , а значит ты точно жив. Разворачиваюсь, вставляю наушники с песенкой арии. Сегодня она как никогда подходит подмигивающим в вышине зведам. Делаю первый шаг к городу. Шоссе ровное-ровное, освещенное мигающими фанарями, затерянное где-то посреди теплого одиночества вселенной. Мне завтра в школу. А сейчас надо мной темное-темное вечное небо. Моё.
Ты вернешься, я знаю.
архив бесплатных mp3 | ария - рабство иллюзий
Кому нужно оповещение на проду - отмечаемся в комментах. Будет готово - пришлю мыло с приглашением)
@темы:
Безымянные,
ориджЪ
-
-
12.07.2010 в 00:30-
-
12.07.2010 в 00:36-
-
22.07.2010 в 00:04-
-
22.07.2010 в 12:11-
-
22.07.2010 в 17:12И да. Оповещение жду))
-
-
22.07.2010 в 17:29Отдельное. Собстенно оно писалось на челлендж, за короткие сроки, поэтому, быть может, выглядит сумбурным. Там и сюжета как такового нет. Просто мысли и ощущения))
Ну я все-таки рада, что мое творение понравилось такому гурману, как ты))
-
-
22.07.2010 в 17:37-
-
22.07.2010 в 17:47Что-то я все больше и больше прелестей нахожу в подобом потоке. Его интересно записывать.
А я, стыдно признаться, еще ничего твоего не прочитала. Накидай мне, пожалуста, ссылок что ли?
-
-
22.07.2010 в 18:13-
-
22.07.2010 в 19:09-
-
11.08.2010 в 16:03опечатки отвлекаят,но посыл автора дошел-Мне понравилось)
-
-
11.08.2010 в 19:25да, мрачненько)) я смотрю тебя даже диз дневника не обманул!))
над исправить и дописать.. там третья часть должна была быть.. да я вот никак не соберуся.. я такая капуша!
-
-
11.08.2010 в 19:37прода есть?Я уж было подумал тут дед энд,уже посублимировал даже)))
я такая капуша!
оу,еще одна штука,которая нас связывает
-
-
11.08.2010 в 20:07проды нет пока.. но она в планах..